«…И вдруг, только сейчас, именно в эту секунду пришло Осознание. То, что должно было прийти в мою голову, в голову bлядского романтика и просто дурака, что это не он вошел в мою жизнь. Это она из неё вышла…»
История сумасшедшей любви, острой, горячечной, пряной как глинтвейн, пьянила душу и билась о диафрагму учащенным дыханием. «…я отпустил руку с пистолетом и стоял так еще минут пять». Облегченно выдохнув, я прикрыла глаза. И в сознание просочилось : «Осторожно, двери закрываются, следующая станция Петровка». Приткнувшаяся в уголок у дверей напротив выхода, я вынырнула в покачивающуюся действительность вагона начала двенадцатого ночи.
Подняв голову и мечтательно улыбнувшись, я открыла глаза, которые еще были затуманены прочитанным и словно с разбега натолкнулась на прямой пристальный взгляд.
В метро люди обычно смотрят в телефон, в планшет, в книгу, перед собой, внутрь себя и очень редко на попутчиков. Поэтому неожиданный взгляд в упор меня встряхнул. Я быстро отвела глаза, чтобы мужчина не заметил моего смятения. Вдруг стало стремно встретиться с ним взглядом, словно это установит между нами неумолимую связь. Занавесившись челкой, силой заставила себя невнимательно вернуться к рассказу.
Следующая станция – конечная. Ну вот, мой день заканчивается там же, где и начался, замкнув еще одно звено на серебряной цепочке жизни.
Пассажиры зашевелились, проходя к дверям, возводя стену из пуховых спин между мной и странным мужчиной. В зеленой куртке и дурацкой серой шапочке. Всю дорогу краем глаза я ловила пятно его лица, повернутого ко мне. И тут во мне проснулась изобретательность кролика, за которым охотится злая лиса. Я решила пропустить всех вперед, выйти последней и держать этого типа в своем поле зрения. Вот такой финт с прыжком всторону.
Когда толпа двинула на выход, выталкивая мужчину, он пытался обернуться, но человеческий поток вынес его из вагона. И вдруг накатила надежда, что силы течения хватит на то, чтоб навсегда вынести эту серую шапочку также из моей жизни, выбросив на берег где-нибудь необозримо далеко.
Но шапочка всплыла на ступенях , ведущих к выходу из станции. Мужчина обернулся и стал шарить глазами по толпе внизу. Кроличья душонка с дрожащим хвостиком еще в вагоне мудро подсказала мне накинуть на яркие светлые волосы капюшон. Я медленно шла со всеми, низко опустив голову. Казалось, стоит мне поднять глаза, и они притянут к себе голодно рыскающую двустволку чужого взгляда.
Выйдя на улицу под ночное зимнее небо, такое низкое, что оранжевый свет фонарей отражался от него, я благоразумно решила не торопиться домой. Пусть охотник отчается меня найти, пусть разочарованно развернется и растворится в глазастой темноте. Возле киосков со съедобной дребеденью, пивом и сигаретами было так по-хорошему обыкновенно, играло радио, подходили покупатели, курили и разговаривали любители ночной жизни. Мне стало спокойно и нестрашно - это мой город, мой район, здесь со мной не может случиться ничего плохого. Покрутившись минут пятнадцать и продрогнув, я сама себе сказала, что следы запутала достаточно. За это время тот, кто меня искал наверняка ушел вдаль в любом направлении.
И я бодро зашагала вдоль освещенной фонарями дороги вглубь жилого массива. Мысленно я вернулась к прочитанному рассказу, погружаясь в его чувственную атмосферу и потому